Ее имя втоптали в грязь, но неужели несчастная царевна и правда была главной куртизанкой Древней Руси? Сколько скандальных слухов связано с незамужней Софьей! Даже авторитетные историки смакуют подробности ее двойного романа с пожилым князем Василием Голицыном и молодым дьяком Федором Шакловитым. Приписывают царевне и мимолетные отношения с польскими певчими, и тайно рожденных детей… Как же все было на самом деле?
«Свет мой братец Васенка»
Князь Василий Васильевич Голицын был одним из образованнейших людей своего времени, искусным дипломатом и главным помощником царевны по самым важным вопросам. Многие авторы утверждают, что Софья «страстно любила» князя Голицына, «стремясь наверстать упущенное во время пребывания в тереме». Писатель Алексей Толстой в романе «Петр Первый» рисует откровенную картину очень близких отношений немолодой царевны и честолюбивого князя.
Злопыхатели ставят в вину Софье два теплых письма, которые она написала Голицыну: «Свет мой братец Васенка здравствуй батюшка мой на многия лета…», — забывая, что эпистолярный стиль XVII века очень отличался от современного. Это шутливые послания любимому другу, а не кавалеру. Строчки написаны рукой девушки, воспитанной на христианской литературе и византийских нравственных образцах.
Софью стыдят за компрометирующий подарок Голицыну — «кровать немецкую ореховую, резную, резь сквозная, личины человеческие и птицы и травы, на кровати верх ореховый же резной, в средине зеркало круглое». Однако князь поставил эту кровать в собственном доме, в семейной спальне. Добрейшая и преданная жена Василия Васильевича не заподозрила в дорогом презенте государыни никакой сомнительной подоплеки.
Голицын был вполне счастлив в браке с Авдотьей Ивановной, урожденной Стрешневой, имел с ней шестерых детей; их сын Алексей являлся деятельным помощником отца в Посольском приказе и пользовался доверием и расположением государыни. Софья никогда не вышла бы за князя, поскольку эта свадьба стала бы немыслимым скандалом, лишила бы ее трона. Царевна слишком дорожила властью, чтобы жертвовать ей ради любви.
Харизматичный дьяк
Федор Леонтьевич Шакловитый обеспечил себе головокружительную карьеру благодаря своим способностям, энергии и трудолюбию. Происходил он из мелкого брянского дворянства, и волей случая оказался при дворе отца Софьи — царя Алексея Михайловича, где быстро дорос до думного дьяка. Он составлял великолепные тексты царских указов, чем и обратил на себя внимание царевны. Софья повысила его сначала до начальника Стрелецкого приказа, а затем и до окольничего. Все тут же заговорили об особом отношении государыни к молодому энергичному Федору.
Современник царевны, князь Борис Куракин, пишет: «Надобно ж и о том упомянуть, что в отбытие князя Василия Голицына с полками на Крым Федор Шакловитый весьма в амуре при царевне Софьи профитовал (получал выгоду) и уже в тех плезирах (удовольствиях) ночных был в большей конфиденции при ней, нежели князь Голицын, хотя не так явно».
Но о романе между Софьей и провинциалом, пусть даже решительным и находчивым, не могло быть и речи. Для представительницы царского дома это явилось бы слишком большим унижением. Кроме того, известно, что Шакловитый, как и Голицын, был женат и имел детей. Софья симпатизировала Федору, ценила его, всецело доверяла, и он платил ей горячей преданностью. Однако их отношения всегда были скорее деловыми, чем личными.
Польские певчие и секретные младенцы
Все тот же мемуарист Куракин рассказывает: «По вступлении в правление царевна Софья для своих плезиров завела певчих из поляков, из черкас». Другие историки передают слухи, ходившие среди старообрядцев: «Царевна Софья была блудница и жила блудно с боярами, да и другая царевна, сестра ее»; «и бояре ходили к ним, и робят те царевны носили, и иных на дому кормили».
Но представьте, насколько прозрачной была дворцовая жизнь царевен в семнадцатом веке! В их покоях постоянно толпились любопытные «мамки», постельницы, служанки, карлицы, шутихи, «дуры», юродивые, «верховые богомолки» и прочие приживалки. Заводить романы и уж тем более — тайных детей в таких условиях было невозможно при всем желании.
А судьи кто?
Основные источники всех этих сплетен — князь Борис Куракин и французский дипломат Фуа де ла Невилль. Оба отнюдь не являлись образцами высокой нравственности.
Куракин с пятнадцати лет жил в гражданском браке с еще более юной Ксенией Лопухиной и активно участвовал в самых грубых «потехах» Петра Первого.
Невилль был международным авантюристом, пересказывающим непроверенные придворные слухи и дополняющим их при помощи собственной фантазии. Как метко выразился московский историк Виктор Петрович Наумов, Невилль «экстраполировал на полувизантийский-полуазиатский мир Кремля нравы свободного и развратного Версаля».
Очень жаль, что авторам со столь сомнительной репутацией удалось опорочить целомудренный образ Софьи. Увы, вокруг сильных успешных женщин всегда вьются завистники! Что уж говорить про патриархальный семнадцатый век…