Пожилая Екатерина относилась к себе трезво и понимала, что не сможет удержать молодого горячего юношу — даже если одарит его всем золотом мира. И все же было больно, очень больно, когда томный красавец граф Мамонов, к которому императрица успела сильно привязаться, после долгих отнекиваний и вранья наконец признался, что полюбил другую.
Красный кафтан, плачущий голос
Александр Дмитриев-Мамонов приходился дальним родственником Григорию Потёмкину — главному фавориту и лучшему другу императрицы. Светлейший князь представил 28-летнего юношу 57-летней Екатерине в 1786 году.
Мамонов был прекрасно образован, капризен и чувствителен. Совершенно новый типаж в любовной коллекции императрицы! Раньше ее привлекали брутальные, «настоящие» мужчины — решительный Потёмкин, резкий Завадовский, азартный Зорич, угрюмый Ермолов. А тут — сентиментальный поэт, новое поколение русской аристократии.
Увидев портрет Александра, Екатерина засомневалась: «Рисунок хорош, но краски неважные», — сказала она Потёмкину, имея в виду бледную внешность кандидата. Однако позже переменила свое мнение, услышав красивую французскую речь Мамонова и его остроумные цитаты на итальянском, которые он умело вставлял в разговор.
Для начала государыня привлекла молодого поручика к редактированию своих писем. Сама она писала по-французски не безупречно, иногда употребляя тяжеловесные немецкие обороты. Как говорила Екатерина, ей нужна была «хорошая прачка, чтоб стирать написанное». Мамонов отлично справился с этой «стиркой» и даже превзошел ожидания своей покровительницы.
Историк Ольга Елисеева рассказывает: «Александр Матвеевич писал пьесы, некоторые из них были поставлены в Эрмитажном театре, хорошо рисовал, делал удачные карикатуры мелом, от которых умирало со смеху избранное придворное общество на камерных собраниях у императрицы. Среди его архива, разобранного уже в первой четверти XIX в. дочерью графа, был обнаружен искусно вырезанный силуэт Екатерины II».
По совету императрицы Мамонов начал носить красный кафтан, оживляющий его рафинированную внешность. Однако характер фаворита остался неизменным. Все тем же плачущим голосом он выпрашивал у Екатерины подарки, наиболее значительным из которых стало подмосковное поместье Дубровицы, которое императрица выкупила для Мамонова у Потёмкина. Но и этого Александру было мало. Он добился графского титула и места в Совете при Высочайшем Дворе.
Мгновенная свадьба
Через год-полтора, несмотря на все старания Екатерины, Александр заскучал и в разговорах с друзьями сравнивал свою жизнь с золотой клеткой. В сентябре 1788 года императрица заподозрила неладное. Но долго отказывалась верить, что все кончено, несмотря на явное охлаждение фаворита к ней.
Наконец 18 июня 1789 года Александр устроил императрице скандал. «По выходе из-за стола, — рассказывала Екатерина в письме Потёмкину, — граф Мамонов пришел сказать мне, что я обращалась с ним не так хорошо, как прежде, что я не отвечала на вопросы, которые он мне делал за столом; что он недоволен тем, что много людей, замечавших это, переглядывались между собой, и что он тяготится ролью, которую играет. Отвечать было нетрудно, я ему сказала, что если мое поведение, на его взгляд, изменилось, то это не очень удивительное дело, принимая во внимание все то, что он сделал с сентября месяца, чтобы заставить это поведение перемениться».
Обиженно скривив губы, Александр заявил: «Тогда я устранюсь».
«Вы сделаете то, что найдете уместным», — холодно сказала императрица.
Граф выбежал из команты, а спустя четверть часа прислал сухую короткую записку, в которой просил императрицу посоветовать ему невесту. «Получите самую богатую наследницу в империи, — ответила Екатерина, едва сдерживая слезы, — дочь графа Брюса».
И только в следующем письме Мамонов признался, что уже более года влюблен в княжну Дарью Щербатову, фрейлину императрицы. Как выяснилось, Александр тайком посылал Дарье фрукты с императорского стола, совершал тысячи опасных поступков, которые могли выдать обоих с головой. Влюбленные тайно встречались в доме общих друзей Рибопьеров. Теперь граф просил у Екатерины позволения жениться на любимой девушке.
«Я как с неба упала от этой неожиданности, — жаловалась императрица Потёмкину, — и еще не пришла в себя, как он вошел в мою комнату, упал на колени передо мной, признался мне во всей своей интриге, своих свиданиях, переписке и сношениях с ней. Я сказала, что ему только и остается сделать то, что он хочет, что я ничему не противлюсь, что я лишь сердита за то, что он в течение года, вместо того, чтобы обманывать меня, не открыл мне правду, и что если бы он это сделал, он бы избавил меня, а также и себя от многих огорчений и неприятностей».
Свадьбу назначили на 1 июля. «Пост не позволяет женить их раньше», — терзалась Екатерина, желая избавиться от неверного фаворита как можно скорее. «Но удивительно то, что жених и невеста только и делают, что плачут, и ни тот, ни другой не выходят из своих покоев, — сообщала императрица Потёмкину. — На следующий день после свадьбы молодые уедут в Москву; этого потребовала я, так как я предвидела минуту, когда он захочет остаться, несмотря на свою женитьбу… Что касается меня, я стараюсь развлечься; я думала вернуть его, но всегда предвидела, что это средство могло бы быть опасным».
Через три дня после признания Мамонова к Екатерине привели еще более юного красавца — «смугляка» Платона Зубова, который императрице весьма понравился. Новый роман смягчил ее боль; она поженила Александра с Дарьей и отправила их прочь из Петербурга.
А Потёмкину Екатерина с горечью написала: «Сто раз вы мне повторяли: ох, матушка, плюнь ты на него; и никогда вы мне не подали ни малейшей надежды, когда я жаловалась. Но, если вы знали про эту любовь, почему вы мне не сказали это откровенно?»
Как бы всё вернуть
Поселившись в сонных Дубровицах, Александр почти сразу разочаровался в своем жизненном выборе. Дарья, став законной женой Мамонова, потеряла для него всякую привлекательность. В какой-то момент граф осознал, что Дарья очень похожа на Екатерину в молодости. Тот же типаж — удлиненный овал лица, волевой подбородок. Но молодая копия оказалась несравнимо хуже оригинала, пусть и потускневшего от времени.
Мамонов заставил все комнаты портретами императрицы и принялся строчить ей отчаянные письма: «Случай, коим по молодости моей и тогдашнему моему легкомыслию удален я стал по несчастию от вашего величества, тем паче горестнее для меня, что сия минута совершенно переменить могла ваш образ мыслей в рассуждении меня… Первые годы моего здесь пребывания я был болен, теперь же уже здоровье мое поправилось; но есть ли возможность без особого соизволения вашего принять мне дерзновение пред вами предстать!.. Первейшим благополучием себе поставлю, есть ли только представится мне случай, в глазах ваших показать вам мою прежнюю приверженность и мое беспредельное к особе вашей усердие».
Императрица отказалась возвращать Мамонова ко двору. Так и жил он в своих Дубровицах, несчастливо и недолго — скончался в 1803 году, а Дарья на два года раньше.
А что же Екатерина? Наслаждалась обществом «милого дитя» — Платона Зубова. И до последнего дня приводила в восторг мужчин самого разного возраста, хотя сама уже давно не верила в силу своего очарования. Но в конце 1780-х молодой граф Станислав Щенсный-Потоцкий, один из богатейших магнатов Польши, после встречи с пожилой Екатериной признался: «Что за женщина! Боже мой! Что за женщина. Она осыпала дарами своих любимцев, а я бы отдал половину своего состояния, чтоб быть ее любимцем!»
Исторические материалы по теме:
- «Любовь выдающихся людей XVIII и XIX века: Избранные письма». — М.: Политиздат, 1990.
- «Письма графа А. М. Дмитриева-Мамонова к Екатерине II. 1790-1795» // Русскій Архивъ, 1865.
- «Красный кафтан. Александр Дмитриев-Мамонов» // Ольга Елисеева «Вельможная Москва. Из истории политической жизни России ХVIII века».