Новоявленной императрице не терпелось принять корону. После свержения мужа Екатерина чувствовала себя неуютно. В одном из писем она сообщала: «Последний солдат гвардии считает себя виновником моего воцарения, и при всем том заметно общее брожение». А значит, вдове Петра III нужно было как можно скорее узаконить свою власть.
Прежде всего, следовало предать земле покойного мужа. Церемония была настолько скромной, что человек несведущий никогда бы не догадался, что хоронят императора всероссийского, а не простого офицера. Как вспоминал флигель-адъютант Петра, полковник Давид Сивере, «ночью с 7 на 8 июля тело его было перевезено из места его заточения в Александро-Невский монастырь и стояло до 10-го в гробу, обитом в красный атлас с немногими золотыми украшениями. Он лежал в своем любимом гольштинском мундире, без всяких орденов, без шпаги и без караула. Стражею при нем были – малого чина офицер и несколько человек солдат». Руки покойного скрывали большие кожаные перчатки с крагами до локтей, какие носили шведские офицеры времен Карла XII.
Многие тысячи простых людей непрерывно шли к гробу императора. Они видели относительную бедность похоронного убранства, малочисленность караула, но более всего поражало их, что в гробу лежал человек с необычно темным лицом: от большой потери крови и удушения лицо покойного стало почти черным. В Петербурге тотчас распространился слух, что Петр Федорович спасся, а в гроб положили убитого вместо него царского «арапа». После краткой заупокойной литургии в Благовещенской церкви тело покойного без орудийного салюта и колокольного звона предали земле.
Сама Екатерина не явилась на похороны мужа. По словам советника императрицы Никиты Ивановича Панина, Сенат «рабски просил» Екатерину не участвовать в траурной церемонии, так как «сия процедура была бы для нее невыносима». Государыня согласилась.
Зато в своей коронационной церемонии Екатерина приняла самое живое участие. Очень интересно рассказывает об этом историк Вольдемар Николаевич Балязин: «В пятницу 13 сентября Екатерина Алексеевна торжественно въехала в Москву для коронации. Первопрестольная встречала ее звоном колоколов и грохотом пушек. Екатерина ехала в открытой коляске, окруженная эскортом конногвардейцев, вдоль стоящих шпалерами десяти полков, одетых в парадные мундиры и сверкающие каски.
Во время ее шествия по Кремлю полки «отдавали честь с музыкою, барабанным боем и уклонением до земли знамен, народ кричал „ура“, а восклицания радостные, звон, пальба и салютация, кажется, воздухом подвигли, к тому ж по всему пути метаны были в народ золотые и серебряные монеты.
Коронационные торжества продолжались семь дней. В первый день в Кремле три часа фонтаны били белым и красным вином, народ бесплатно угощали жареным мясом, бросали монеты. То же самое происходило и на седьмой день торжеств, в остальные дни проходило «празднество партикулярное» в домах московской знати. Хлебосольная и щедрая Москва превзошла себя: балы, парадные обеды, маскарады, фейерверки и прочие увеселения длились более полугода – с октября 1762 до июня 1763 года.
Апофеозом невиданных дотоле сценических действ был грандиозный уличный маскарад под названием «Торжествующая Минерва», в котором приняли участие четыре тысячи человек».
Свидетель этого зрелища А. Т. Болотов писал: «Процессия была превеликая и предлинная: везены были многие и разного рода колесницы и повозки, отчасти на огромных санях, отчасти на колесах, с сидящими на них многими и разным образом одетыми и что-нибудь представляющими людьми и поющими приличные и для каждого предмета сочиненные сатирические песни. Перед каждою такою раскрашенною, распещренною и раззолоченною повозкою, везомою множеством лошадей, шли особые хоры – где разного рода музыкантов, где разнообразно наряженных людей, поющих громкогласно другие веселые и забавные особого рода стихотворения, а инде шли огромные исполины, а инде – удивительные карлы. И все сие распоряжено было так хорошо, украшено так великолепно и богато, и все песни и стихотворения были петы такими приятными голосами, что не иначе, как с крайним удовольствием, на все это смотреть было можно».
Какой контраст! Стыдливые, полутайные похороны законного императора – и шумное празднование преступного восхождения на престол его вдовы. Историческую справедливость спустя тридцать три года восстановил сын Петра – Павел I, получивший корону после Екатерины. По его распоряжению Петра Фёдоровича похоронили вторично, на этот раз рядом в Петропавловском соборе, рядом с вероломной женой. Павел при этом собственноручно произвел обряд коронования праха своего отца.
