Сколько писем написали друг другу Николай II и Александра Федоровна? 

Обнаружила любопытную статистику, показывающую, насколько важное место занимал эпистолярный жанр в жизни царской семьи.

Итак, за период с 1889 по 1917 год:

• Николай отправил Александре 415 писем и 641 телеграмму;
• Александра отправила Николаю 663 письма и 827 телеграмм;
• общий объем супружеских писем составил более 4 тысяч рукописных листов.

Как видите, императрица написала супругу почти в полтора раза больше писем, чем он ей. Фрейлина Анна Вырубова объясняет почему: «Императрица писала чрезвычайно быстро, лежа на кушетке; она в полчаса могла ответить на несколько писем. Государь же писал очень медленно. Помню случай, как однажды в Крыму он ушел в 2 часа писать письмо матери и, вернувшись в 5 часов к чаю, сказал, что еще не окончил письма. Случилось это после его поездки в имение Фальцфейна «Аскания-Нова», и он в своем письме подробно описывал свои впечатления».

Наиболее активной переписка Николая и Александры была в 1894 году, после помолвки. Невеста тогда жила в Англии и Германии, а жених – в Петербурге. В это время их отношения бурно развивались, а что за романтика без писем со вложенными в конверт сухими цветами?

Супруги переписывались по-английски, часть этих писем переведена на русский язык и издана отдельной книгой. Послания наполнены сентиментальными признаниями в любви и обсуждением текущих событий. Вот, например, что писала мужу Александра, проводив его на фронт в начале Первой мировой войны:

“19 сентября 1914 года, Царское Село.
Мой родной, мой милый!
Я так счастлива за тебя, что тебе удалось поехать, так как я знаю, как глубоко ты страдал все это время, — твой беспокойный сон доказывал это… Это путешествие будет маленьким отдыхом для тебя, и, надеюсь, тебе удастся повидать много войск. Могу себе представить их радость при виде тебя, а также твои чувства — как жаль, что не могу быть с тобой и все это видеть! Более чем когда-либо тяжело прощаться с тобой, мой ангел, — так безгранично пусто после твоего отъезда…
Уход за ранеными служит мне утешением, и вот почему я даже в это последнее утро намерена туда идти, в часы твоего приема, для того чтобы подбодрить себя и не расплакаться перед тобою. Болящему сердцу отрадно хоть несколько облегчить их страдания. Наряду с тем, что я переживаю вместе с тобой и дорогой нашей родиной и народом, — я болею душой за мою «маленькую старую родину», за ее войска и за многих друзей, терпящих там бедствия. Но сколько теперь проходят через то же самое! А затем как постыдна и унизительна мысль, что немцы ведут себя подобным образом! Хотелось бы сквозь землю провалиться! Но довольно таких рассуждений в этом письме — я должна вместе с тобой радоваться твоей поездке, и я этому рада, но все же, в силу эгоизма, я ужасно страдаю от разлуки — мы не привыкли разлучаться, и притом я так бесконечно люблю моего драгоценного мальчика. Скоро двадцать лет, как я твоя, и каким блаженством были все эти годы для твоей маленькой женушки!”

И ответ Николая:

“22 сентября 1914 года, Ставка, Новый императорский поезд.
Моя возлюбленная душка женушка!
Сердечное спасибо за милое письмо, которое ты вручила моему посланному — я прочел его перед сном. Какой это был ужас — расставаться с тобою и с дорогими детьми, хотя я и знал, что это ненадолго…
Трудно поверить, что невдалеке отсюда свирепствует великая война, все здесь кажется таким мирным, спокойным. Здешняя жизнь скорей напоминает те старые дни, когда мы жили здесь во время маневров, с той единственной разницей, что в соседстве совсем нет войск.
Возлюбленная моя, часто-часто целую тебя, потому что теперь я очень свободен и имею время подумать о моей женушке и семействе. Странно, но это так.
Надеюсь, ты не страдаешь от этой мерзкой боли в челюсти и не переутомляешься. Дай Бог, чтобы моя крошечка была совсем здорова к моему возвращению!”