Слезы струились по лицу Катюшки. Впервые за долгие месяцы герцогиня плакала от смеха, а не от горя. Ганс Вурст, а по-русски Ганс Колбаскин, скакал по сцене, сверкая желтыми шароварами, сыпал грубоватыми, но уморительными шутками, кидался в зрителей апельсинами из своего колбасного ранца, дурным голосом орал пародийные арии из опер, а под конец спрыгнул со сцены и стал притворно грозить герцогу кнутом. Эта часть Катюшке понравилась больше всего. Она хохотала до колик в животе, позабыв про все свои болезни и несчастья, коих было в последнее время слишком много.
Измайловская искорка
Катерина была самой бесшабашной племянницей Петра I. Отца своего, царя Ивана V, Катюшка почти не помнила, он скончался, когда ей было пять лет; дядя Петр стал для царевны непререкаемым авторитетом. Ослушаться его было делом немыслимым. Впрочем, к своим племянницам Петр относился по-доброму и обеспечил им поистине райскую жизнь в красивой старорусской усадьбе в Измайлове.
Как рассказывает историк Михаил Семевский, за царевнами ухаживало множество мамушек и нянек; они гуляли с ними в тенистых садах, посещали хозяйственные заведения, стеклянный завод, славный своими изделиями; молились по церквам, забавлялись на прудах, которых насчитывалось до двадцати. Царевны пускали туда щук и стерлядей с золотыми сережками и сзывали рыб на корм по колокольчику. Столы в тереме ломились от кушаний. Царица Прасковья Федоровна, вдова царя Ивана, самолично подносила гостям вино в золоченых рюмках, угощала их пивом, медом и мочеными дынями.
Мать души не чаяла в Катюшке, средней дочери. Старшая Анна была угрюмой и необщительной, младшая Прасковья не блистала ни умом, ни внешностью, да к тому же вечно сказывалась больной. Катюшка тоже не была красавицей — маленькая, пухлая, черноглазая, — но характер! Она вечно вертелась, болтала, хохотала, танцевала, шутила остроумно и невпопад, ее звонкий смех постоянно оглашал душные покои царского терема, скрашивал темные подмосковные вечера.
Катерина была утехой, другом, поверенным всех тайн старушки-матери. Царица нередко через нее обращалась со своими просьбами к государю, и Петр редко отказывал обаятельной племяннице.
Замуж за «дикого герцога»
Но в главном вопросе дядя остался непреклонен — не позволил Катюшке самой выбрать жениха, выдал ее за старого герцога Карла Леопольда Мекленбургского, дважды разведенного и до крайности неприятного. «Дикий герцог», как называли его на родине, присваивал себе имущество своих подданных, недовольных бросал в тюрьмы без суда и следствия, прославился характером сварливым и непредсказуемым, а однажды, поссорившись с младшим братом, поджег его замок в Грабове, от чего выгорела половина города.
Однако с политической точки зрения брак этот был просто находкой для обеих сторон. Россия размещала свои войска на севере Германии, а взамен гарантировала Карлу мощную поддержку в его конфликте с местной аристократией, которая возненавидела деспотичного правителя. Петр ради победы в затянувшейся войне со Швецией был готов на всё, а потому в апреле 1716 года усадил Катюшку в дорожный экипаж и повез ее в Данциг, на свадьбу с «диким герцогом».
Самое обидное, что расчеты Петра не оправдались. Карл условия свадебного договора не выполнял, при этом с новой женой обращался грубо и даже жестоко. Семейная жизнь в Ростоке, во дворце герцога, обернулась для Катерины пыткой. Рождение дочери ничуть не изменило чудовищный характер Карла. Катюшка притихла, разболелась; целыми днями только и делала, что писала жалобные письма матери.
Отдыхала душой она только на спектаклях придворного театра. Герцог, не жалея денег на развлечения, оборудовал сцену виртуозной машинерией. Море изображалось при помощи механизмов, крутивших валики с набегающими волнами. Иногда даже лилась настоящая вода.
На вечерах в Ростоке выступали знаменитые артисты, в том числе австрийский комедиант Йозеф Антон Страницкий, придумавший гениальный образ Ганса Вурста — обжоры и хитреца, забияки и вместе с тем труса. Балаганный шут Ганс Вурст завоевал в Германии такую же популярность, как Арлекин в Италии или Джек Пудинг в Англии.
Но спустя пару лет семейной жизни даже проделки Колбаскина не радовали герцогиню. Думала она только о том, как уйти от ненавистного мужа. К счастью, дядя Петр оказался не против развода — он полностью разочаровался в герцоге. И Катюшка, забрав маленькую дочь, в 1722 году вернулась в родное Измайлово.
Домашний театр
Оказавшись дома, Катерина сразу выздоровела, нашла себе нового возлюбленного — 20-летнего мичмана Михаила Белосельского, — и стала думать, чем себя занять. «А заведу-ка я себе такой же придворный театр, как у Карла», — решила герцогиня.
Катюшка взялась за дело чрезвычайно энергично. Набрала актеров из крепостных, приказала ремесленникам наколотить «одиннатцать рам камидианских еловых обитых холстом, выкрашены зеленою краскою». Самолично нарисовала эскизы костюмов. Парики взяла у знакомых голштинцев. А тут и любимчик Мишенька расстарался, выпросил у китайского посла, которого возил на морскую прогулку в Кронштадт, всякие интересности для театра: цветные шелка, причудливые шапки и белила с румянами.
Ох и трудно было справиться с доморощенными актерами! Один из них, выбранный на роль короля, накануне спектакля ходил по городу и собирал милостыню, за что пришлось назначить негоднику двести батогов. Зато как он играл потом, как играл! Вчерашний нищий перевоплотился в величественного монарха. Глядишь, так и до Ганса Вурста дорастет!
Катерина так гордилась своим театром, что не побоялась пригласить самых придирчивых критиков — немцев. Один из гостей, Фридрих Берхгольц, записал впечатления: «Во время представления меня забавлял подполковник Брюммер, которому спектакль решительно не нравился. Он не был еще так знаком с здешнею жизнью, как мы. В особенности его сердило, что занавес беспрестанно опускался и оставлял всех зрителей в темноте, а потому он несколько раз говорил мне на ухо: «Какая же это, черт, комедия!» (Welch ein Hund von Comodie ist Das?), и я с большим трудом удерживался от смеха. Как в воскресенье, во время самой комедии, у меня украли из камзола табакерку, так в этот раз у г. фон Альфельда и у капитана фон Ильгена вытащили из карманов по шелковому носовому платку».
Память в Ростоке
Пока Катюшка подбирала пьесы для своего театра, ее бывший муж Карл Леопольд переживал не лучшие времена. Лишившись поддержки Петра, в 1728 году он потерял престол и прозябал в изгнании в Дёмице, где и скончался спустя девятнадцать лет. Тем временем, его брат Кристиан Людвиг, новый герцог Мекленбургский и большой любитель искусств, построил в Ростоке отдельное здание для придворного театра, где разместил портрет не только своего предшественника, но и главной поклонницы немецкой комедии — русской царевны Екатерины Ивановны.
Исторические материалы по теме:
- Семевский М. И. Царица Прасковья.
- Старикова Л.М. Театральная жизнь России в эпоху Анны Иоанновны. Документальная хроника 1730-1740 гг.