Дочь императора Николая Первого была крайне избалованной барышней. Мария всегда получала то, что хотела – и ей было совершенно все равно, что думают о ней окружающие. Она выписала себе из-за границы живую игрушку – красивого и веселого мужа, герцога Максимилиана Лейхтенбергского. И бросила его, как только Макс ей наскучил. Великая княжна не ожидала, что на сторону Макса встанет ее собственный отец, который ранее позволял ей что угодно – но только не в этот раз. Николай Павлович был в восторге от талантов зятя и защищал его честь как мог.
Солнечное детство и бурная юность
Мария была старшей дочерью Николая Первого, в семье ее называли Мэри. Отец очень ждал рождения мальчика, и был изрядно разочарован, получив на руки принцессу. Но уже очень скоро оказалось, что у великой княжны характер посильнее, чем у ее брата Саши – будущего императора Александра Второго. С годами Мэри стала копией отца, она взяла его греческий профиль и поистине римскую властность.
Рассказывает великая княгиня Ольга Николаевна, сестра Марии: «Очень скорая в своих решениях и очень целеустремленная, она добивалась своего какой угодно ценой и рассыпала при этом такой фейерверк взглядов, улыбок и слов, что я просто терялась и даже утомлялась, только глядя на нее. Я чувствовала себя часто несвободной в ее обществе, ее непринужденность сковывала меня, ее поведение пугало: я не могла объяснить себе, что за ним таилось».
Девочкам давали много свободы и мало занимались их воспитанием. Мама вела беззаботную светскую жизнь, а Папа с радостью исполнял капризы своих принцесс. Николай Павлович, один из самых строгих царей в истории России, дома полностью преображался – устраивал дочерям всевозможные приятные сюрпризы и дарил им необычайно продуманные подарки. Например, как-то раз заказал дочерям браслеты из синей эмали со словом «счастье» в цветных камнях, которые отделялись друг от друга жемчужинами. «Такова жизнь, – сказал при этом Николай Павлович, – радость вперемешку со слезами».
Великая княжна выросла, похорошела и поняла, что играть чувствами молодых кавалеров – это очень даже весело. В мемуарах ее сестры Ольги Николаевны отчетливо проскальзывают нотки неодобрения: «Очень естественная, Мэри не выносила никакой позы и никакого насилия. Ее ярко выраженная своеобразность позволяла ей всюду пренебрегать этикетом, но делала она это с такой женской обаятельностью, что ей все прощалось. Переменчивая в своих чувствах, жесткая, но сейчас же могущая стать необыкновенно мягкой, безрассудно следуя порыву, она могла флиртовать до потери сознания и доставляла своим поведением часто страх и заботы Мама. Сама еще молодая, она радовалась успеху дочери, испытывая в то же время страх перед будущностью Мэри, которая объявила, что никогда не покинет Отечества. За кого же она выйдет замуж?»
По традиции, дочери и сестры русских царей укрепляли династию за рубежом, переезжая к своим знатным европейским мужьям. А потому казалось, что Мэри затеяла невозможное, неслыханное… Однако великая княжна не знала слова «нет». В один прекрасный день она встретила Макса и решила, что он великолепно подойдет на роль «карманного» мужа.
Герцог Макс – неожиданное сокровище семьи Романовых
Герцог Максимилиан Лейхтенбергский был внуком Наполеона, а точнее, сыном пасынка Бонапарта. Происхождение Макса считалось весьма средненьким по меркам середины XIX века. При дворе баварской королевы он сидел на табуретке, в то время как все остальные сидели в креслах, и должен был есть с серебра, тогда как все другие ели с золота. Любому честолюбивому юноше эта ситуация показалась бы унизительной. А Максу было смешно – он не придавал значения условностям.
С Марией он познакомился на больших кавалерийских маневрах в Петербурге, куда прибыл в составе военно-дипломатической миссии. Великая княжна отчаянно флиртовала с молодым кавалеристом и, конечно, вскружила ему голову. Но Макс никогда не задумывался о свадьбе с русской принцессой – ему просто нечего было ей предложить. Герцог был небогат, и все свои деньги тратил на живопись: писал картины сам и собирал мировые шедевры. У Макса была неплохая коллекция Рафаэля, Ван Дейка и Веласкеса, его мюнхенская художественная галерея пользовалась уважением в мире.
Как ни странно, именно этот факт сыграл решающую роль в судьбе двадцатилетнего герцога. Оказалось, что грозный император Николай Павлович питает слабость к художникам. Царь обожал искусство во всех его проявлениях. А потому государь неожиданно благосклонно отнесся к заявлению Марии о том, что она хочет выйти замуж за никому не известного Макса, о котором говорили, что «он похож скорее на хорошего подпоручика, чем на герцога». Великая княжна отправила отца в Германию – устраивать ее семейную жизнь. Николай Павлович сам предложил Максу руку своей дочери. Конечно, говорил он об этом не с самим Максом, а с его матерью, но ситуация все же довольно оригинальная.
Император поставил условие: жених должен переехать в Петербург, поступить в русскую армию, крестить и воспитывать будущих детей в православной вере. Юноша очень удивился, что вдруг стал женихом, но согласился. Великая княгиня Ольга Николаевна восклицает: «Бедный Макс! Он отдал сердце и душу совершенно чистосердечно, безо всякой мысли о том, что за заботы может вызвать этот его шаг. Он был красивым мальчиком, хорошим танцором и любезным кавалером, живой и веселый».
Мемуаристы рассказывают о подготовке к свадьбе Марии и Макса: «Приданое Мэри было выставлено в трех залах Зимнего дворца: целые батареи фарфора, стекла, серебра, столовое белье, словом, все, что нужно для стола, в одном зале; в другом – серебряные и золотые принадлежности туалета, белье, шубы, кружева, платья, и в третьем зале – русские костюмы, в количестве двенадцати, и между ними – подвенечное платье, воскресный туалет, так же как и парадные платья со всеми к ним полагающимися драгоценностями, которые были выставлены в стеклянных шкафах: ожерелья из сапфиров и изумрудов, драгоценности из бирюзы и рубинов. От Макса она получила шесть рядов самого отборного жемчуга. Кроме этого приданого, Мэри получила от Папа дворец и прелестную усадьбу Сергиевское».
Свадьба получилась жаркой во всех смыслах. В церкви было плюс тридцать, но гости чувствовали себя неловко не из-за духоты. Вот как описывает венчание путешественник Астольф де Кюстин: «Во время всей службы герцог, видимо, испытывал лишь одно желание — остаться скорее наедине со своей молодой женой; и взоры общества невольно обращались от них к группе двух голубей, взмостившихся над алтарем. Я не обладаю наивной веселостью писателей доброго старого времени и потому воздержусь от описания некоторых пикантных деталей, как бы интересны они ни были. Они заставляли в этот торжественный день в придворной церкви невольно улыбаться не только серьезных, высокопоставленных мужчин, но и самых добродетельных дам».
Страсти в этом браке хватило всего лишь на несколько лет. Потом Марии стало скучно. Как огорченно констатировала великая княгиня Ольга Николаевна, ее сестра видела в браке «освобождение от девичества, а не ответственность и обязанности, которые она принимала на себя».
Итак, Мэри заводила один роман за другим, а Макс с головой ушел в любимую работу – его избрали президентом Академии художеств. Он привез в Россию собственную коллекцию редких картин и всячески способствовал появлению новых отечественных шедевров. Но деятельность герцога в России не ограничивалась одним только искусством. Беззаботный на первый взгляд юноша оказался глубоким, одаренным человеком – Макс интересовался гальванопластикой, электрохимической металлургией, минералогией, он устроил собственную лабораторию прямо в Зимнем дворце и проводил там эксперименты. Герцог лично обследовал горные заводы Урала и представил царю отчет об их состоянии, а также основал завод по отливке бронзовой и мельхиоровой скульптуры с золочением. Николай Павлович искренне поражался способностям зятя. Император очень привязался к Максу, не упускал случая наградить его и был крайне недоволен поведением дочери, которая в открытую изменяла мужу. Трое из семи детей, рожденных Марией в браке, не имели к герцогу никакого отношения.
Сырой петербургский климат и несчастная семейная жизнь довела Макса до чахотки. Герцог скончался в возрасте 35 лет. О нем горевал тесть, но не супруга. Марии ничто теперь не мешало вплотную заняться обустройством своей личной жизни.
Граф Жорж – стыдная тайна великой княгини
Мария влюбилась в Жоржа еще будучи замужем. Граф Григорий Александрович Строганов был на пять лет младше своей возлюбленной и во многом походил на Макса – такой же легкий характер, такие же симпатичные, завитые по последней моде усики. Но в отличие от талантливого герцога, Жорж не увлекался ничем серьезным. Граф был кутилой и гулякой, со всеми был на «ты», пропадал в ресторанах и казино. Историк Соловьев писал про него: «живой, болтун, шумиха, красив, строен», а граф Шереметев отзывался о Жорже доброжелательно, но несколько пренебрежительно: «Он был в зрелых годах ловок и статен, и когда он танцевал мазурку, то это было загляденье… Добрый товарищ и надежный друг, он, я думаю, не имел врагов, кроме самого себя. Всех и каждого подкупал он умом, добродушием и простотою. Он был делец и мог бы быть весьма полезным государственным деятелем, но ото всего отказывался. Его богатая натура требовала широкой, кипучей деятельности, а ему всю жизнь представлялась одна придворная служба, которая не могла его удовлетворить».
Император Николай Павлович относился к Жоржу с презрением. И уж конечно, он никогда не дал бы разрешения на брак своей дочери с этим светским мотыльком. Но Марию ничто не могло остановить. Она уже родила Жоржу детей и твердо вознамерилась обвенчаться с ним – без согласия отца. «Со временем я все объясню Папа и сумею убедить его принять свершившееся», – твердила княгиня. Она вышла замуж за Жоржа тайно, без гостей, в домовой церкви. Священник после совершения обряда венчания ушел в отставку, поскольку не имел права проводить подобные секретные церемонии. Впрочем, батюшка получил от молодоженов щедрое вознаграждение за нарушение правил.
За два года Мария так и не нашла удобного случая рассказать отцу о своем новом муже. Николай Павлович скончался в 1855-м, царем стал брат Марии – Александр II. Новый государь знал о тайном браке Мэри, однако отказался предавать его гласности. Жоржу запрещалось сопровождать великую княгиню на мероприятия и жить с ней в одном доме. В какой-то момент Марии пришлось признаться во всем матери, императрице Александре Федоровне. Та расплакалась и сказала: «Я думала, что со смертью императора я испытала горе в его самой горькой форме; теперь я знаю, что может быть горе еще более жестокое – это быть обманутой своими детьми».
Марии пришлось уехать за границу, чтобы никто не мешал им с Жоржем публично демонстрировать свою страсть. Семейная пара поселилась на вилле ди Кватро во Флоренции, где великая княгиня устраивала пышные приемы для европейских гостей, выращивала редкие розы и коллекционировала картины – совсем как ее первый муж. Кажется, лучшее, что было в великой княгине – это ее любовь к живописи, которую она переняла у своего несчастного первого мужа, сделавшего столько доброго для России.
Исторические материалы по теме:
- «Сон юности. Воспоминания великой княжны Ольги Николаевны»
- Юрий Лимонов «Россия первой половины XIX века в глазах иностранцев» (дневник Астольфа де Кюстина)
Поддержите проект и получите эксклюзивный исторический контент: - необычный факт из истории России с иллюстрацией - каждую неделю; - интересный аудиорассказ из серии «Царские слуги» - каждый месяц. Подпишитесь в группе Уютной империи ВКонтакте ⇢ Стоимость подписки - 50 рублей в месяц. Отменить можно в любой момент. Добро пожаловать в Царскую ложу Уютной империи 💚