Японский день рождения Николая II

Материал подготовлен к юбилейной дате - 8 октября 2021 года вышел выпуск №100 подкаста «Уютная империя».

Инцидент в Оцу, который едва не стоил цесаревичу Николаю жизни, – это же готовый сюжет для голливудского блокбастера! Здесь есть всё: двое беззаботных принцев, путешествующих по загадочному Востоку; предатель-полицейский, решивший отомстить за честь самураев; смелые возницы, благородные императоры, обольстительные гейши, дракон с жёлтыми рожками и самое главное – хэппи-энд. Николай потом всегда отмечал два дня рождения: 6 мая, когда он появился на свет в Царском Селе; и 29 апреля, когда он чудом спасся от неминуемой гибели в далеком японском городе на острове Хонсю.


Предчувствие

Николай не хотел ехать так далеко и так надолго. В свои 22 года он все еще жил с родителями, не имел ни собственных доходов, ни собственного двора. Ему не хотелось взрослеть – цесаревича полностью устраивало, что сильный отец, император Александр III, всё и всегда за него решает. Но тут отец как раз решил, что сыну пора научиться самостоятельности – и организовал для Николая большое заграничное путешествие, в соответствии с традициями воспитания великих князей Романовых.

При этом Александр III составил для сына необычный маршрут. Император не собирался заигрывать с европейскими соседями, а потому отправил наследника на Восток – незнакомый, таинственный, многообещающий.

23 октября 1890 года Николай покинул родную Гатчину, попрощавшись с родителями и Вороном – собакой породы колли. И тут же начал писать домой трогательные письма. Например: «Моя милая душка Мама… Я едва удерживался от слез, при воспоминании того ужасно грустного и тяжелого дня, когда мы расстались на так долго! Пока мы ехали, я все время мысленно был с вами в Гатчине и час за часом следил за тем, что вы должны были в это время делать. Единственным утешением в вагоне были завтраки и обеды, в разговорах с моими спутниками я забывал на несколько минут мое горе…»

Крейсер “Память Азова”, на котором путешествовал Николай

Отец-император, несмотря на внешнюю суровость, тоже тяжело переживал отъезд любимого сына. Вот отрывки из посланий Александра III: «Мой милый Ники, очень, очень грустно было прощаться с тобою и знать, что на такое долгое время мы будем в разлуке. Как грустно было возвращаться в Гатчину, как пусто было дома и как наша прогулка по парку с милым Вороном была не весела в этот день. Ворон всякий день гуляет с нами и иногда приходит к Мама и лежит в ее комнатах, но видимо, он скучает и не весел… Ворон все толстеет, и глупые люди его целый день кормят так, что это не собака, а бочка какая-то… Возится он со снегом по прежнему и страшно доволен, когда с ним занимаются».

Двое беззаботных принцев

Спустя пару месяцев Николай перестал так сильно тосковать по дому – после того, как к нему присоединился развеселый кузен Георг, принц Греческий. Он являл собой полную противоположность мягкому интеллигентному Николаю. Георг был бесшабашным моряком, шумным заводилой с татуировкой-якорем на могучем плече. Он притащил на борт крейсера «Память Азова» с десяток кальянов и в каждом порту требовал знакомства с местными танцовщицами.

Дипломат Владимир Николаевич Ламсдорф, приближенный Александра III, весьма резко отзывается о Георге в своих мемуарах: «Присутствие принца Георга Греческого в свите великого князя-наследника было настоящей обузой. Добрая королева, по-видимому, плохо воспитала своих детей, а этот экземпляр особенно распущен». Кроме того, на всех официальных мероприятиях статный богатырь Георг привлекал к себе гораздо больше внимания, чем невысокий, тихий Николай, и это не лучшим образом сказывалось на имидже наследнике российского престола.

Под влиянием Георга важная дипломатическая миссия Николая превратилась в экзотическую развлекательную поездку. Что ж, осень, зима и весна – лучшее время для отпуска в жарких краях. Внушительный российский крейсер швартовался у берегов Египта, Индии, Таиланда, Вьетнама, Китая. Везде цесаревич получал горы подарков, а сиамский король наградил его орденом. В Коломбо наследник посадил железное дерево, которое благополучно растет и по сей день, в Нанкине заглянул на чайные плантации, в Бомбее накупил матери великолепных индийских тканей.

15 апреля в сопровождении шести кораблей российского флота цесаревич прибыл в Нагасаки. И удивил встречающих ребяческой просьбой – предоставить ему самых лучших местных татуировщиков, об искусстве которых он столько читал в туристическом справочнике. На следующий день на борт крейсера поднялись двое мастеров. Через семь часов Николай и Георг хвастались друг перед другом новенькими драконами. Цесаревич выбрал себе цветного – с жёлтыми рожками, зелёными лапками и красным брюшком. «Дракон вышел на славу, – писал он в путевом дневнике, – и рука совсем не болела». В тот момент Николай еще не подозревал, что уже через две недели обзаведется более серьезным шрамом на память о пребывании в Стране восходящего солнца.

На правой руке Николая можно разглядеть выцветшую татуировку

Покушение

Япония понравилась цесаревичу: «Замечательно приятное впечатление производят улицы и дома в Нагасаки: все отлично вычищено и выглядит опрятно; любо входить в их дома; да и сами японцы и японки такой радушный и приветливый народ – совсем противоположный китайцам!» – отмечал он в дневнике.

На суше принцев ждала насыщенная культурная программа. Смотрели решительно всё: от рыбацких деревушек до фарфоровых ваз, от «летучих змеев» до боя палками. Пили сакэ в гостях у местной знати. Вечера не без приятности проводили в «чайном доме» в компании настоящих гейш. В японское жилище возвращались глубокой ночью.

Тем временем, в некоторых областях Японии поднималось недовольство самим фактом дружбы с Россией. Японские консерваторы критиковали «вестернизацию» страны, уничтожающие древние традиции. Одним из таких консерваторов оказался полицейский Цуда Сандзо. В юности он подавлял восстание самураев, но потом раскаялся, вспомнил, что он и сам – потомок самураев. Долгие годы Сандзо молча боролся с чувством вины, которое постепенно сводило его с ума. Пока 29 апреля по несчастливому стечению обстоятельств его не поставили в полицейском кордоне на пути следования цесаревича. В голове у Сандзо что-то щелкнуло, и он понял – прямо сейчас он должен отомстить за поверженных самураев, за неумолимую модернизацию Японии, за нашествие Запада в лице наследника российского престола.

Случившееся красноречиво описал сам Николай: «Вернувшись в Оцу, поехали в дом маленького кругленького губернатора. Даже у него в доме, совершенно европейском, был устроен базар, где каждый из нас разорился на какую-нибудь мелочь; тут Джоржи (Георг) и купил свою бамбуковую палку, сослужившую мне через час такую великую службу. После завтрака собрались в обратный путь… Выехали мы опять в джинрикшах в том же порядке и повернули налево в узкую улицу с толпами по обеим сторонам. В это время я получил сильный удар по правой стороне головы над ухом, повернулся и увидал мерзкую рожу полицейского, который второй раз на меня замахнулся саблею в обеих руках. Я только крикнул: “Что тебе?” и выпрыгнул через джинрикшу на мостовую; увидев, что урод направляется на меня и что его никто не останавливает, я бросился бежать по улице, придерживая кровь, брызнувшую из раны. Я хотел скрыться в толпе, но не мог, потому что японцы, сами перепуганные, разбежались во все стороны. Обернувшись на ходу еще раз, я заметил Джоржи, бежавшего за преследовавшим меня полицейским. Наконец, пробежав всего шагов 60, я остановился за углом переулка и оглянулся назад. Тогда, слава Богу, все было окончено… Более всего меня мучила мысль о беспокойстве дорогих Папа и Мама и о том, как написать об этом случае в телеграмме».

На грани войны

Две раны на голове наследника оказались не смертельными. Николая перебинтовали и сопроводили до российского крейсера. Всё это время цесаревич держался очень достойно – шутил, улыбался и успокаивал взволнованных японцев, заверяя, что его мнение о Стране восходящего солнца нисколько не испорчено.

Позже стали проясняться детали инцидента. Во-первых, решающую роль сыграл котелок Николая – шляпа смягчила и отвела первый удар. Во-вторых, Георг Греческий, несмотря на всю свою молодецкую удаль, не сумел помешать нападавшему. Героями стали двое простых японцев, тащивших повозки с принцами. Именно джинрикши догнали и обезвредили Сандзо. Каждого спасителя Николай потом щедро наградил – по 2500 долларов сразу и 1000 долларов ежегодная пенсия. Тогда это были громадные деньги.

А самый неприятный факт раскрыл язвительный Ламсдорф в своем дневнике: «Задержанные цензурой частные телеграммы наводят на мысль, что фанатизм японцев был раздражен поведением молодых людей; между прочим, принц Греческий трогал своей палкой применяемые при богослужении колокола в одном из японских храмов».

Тем не менее, у японской стороны и в мыслях не было обвинять гостей в провокации. Напротив, чтобы как-то сгладить катастрофическую ситуацию, японский император впервые за тысячелетнюю историю страны покинул свою резиденцию и лично навестил Николая на крейсере, то есть на территории другого государства. Отовсюду сыпались сочувствующие телеграммы – и снова подарки, в совсем уже немыслимом количестве. Кстати, многие из них можно сейчас увидеть в музеях Москвы и Петербурга. 

Конечно, отец и мать Николая были в ужасе. Император писал сыну: «До сих пор еще не верится, чтобы это была правда, что действительно ты был ранен, что все это не сон, не отвратительный кошмар. Никогда не забуду, когда получил первое сообщение об этом ужасном происшествии».

В мировых газетах давались мрачные прогнозы – со дня на день ждали, что Россия объявит Японии войну за нанесенное оскорбление. Но тогда всё закончилось мирно. Александр III потребовал только провести расследование инцидента.

Чем всё закончилось

Для Сандзо эта история закончилась довольно быстро. Его приговорили к пожизненной каторге. Девять месяцев он плёл корзины на холодном острове Хоккайдо, а потом скончался от пневмонии.

Ну а Николай прервал свое восточное путешествие, распрощался с Георгом и направился домой. По воспоминаниям родственников, «он вернулся к нам возмужалый, пополневший, с большими усами и цветущим здоровьем». С собой, помимо всего прочего, он привез фарфоровую куклу гейши в полный рост.

В России его возвращение отмечали, как национальный праздник. Пёс Ворон лаял от радости на всю Гатчину. А двое известных поэтов подготовили оды в честь японского дня рождения Николая. Приведу здесь фрагменты этих стихотворений.

Аполлон Майков:

«Царственный юноша, дважды спасенный!

Явлен двукрат Ты Руси умиленной,

Божия Промысла щит над Тобой!»

Алексей Апухтин:

«Вот засыпает царевич в тревоге и горе,

Сон его сладко баюкает темное море…

Снится царевичу: тихо к его изголовью

Ангел склонился и шепчет с любовью:

«Юноша, Богом хранимый в далекой чужбине!

Больше, чем новые страны, увидел ты ныне,

Ты свою душу увидел в минуту невзгоды,

Мощью с судьбой ты померился в юные годы!

Ты увидал беспричинную злобу людскую…

Спи безмятежно! Я раны твои уврачую.

Все, что ты в жизни имел дорогого, святого,

Родину, счастье, семью – возвращу тебе снова».


Поддержите проект и получите эксклюзивный исторический контент:
- каждую пятницу - необычный факт из истории России с иллюстрацией;
- раз в месяц бонус - интересный аудиорассказ из серии «Царские слуги».
Подпишитесь в группе Уютной империи ВКонтакте ⇢
Стоимость подписки - 50 рублей в месяц.
Отменить можно в любой момент.
Добро пожаловать в Царскую ложу Уютной империи 💚