«О, этот Юг, о, эта Ницца!» – вздыхал поэт Тютчев, приезжая в Европу залечивать свои душевные раны. По теплым зимним улицам Италии и Франции прогуливались русские аристократы и литераторы, цари со своими возлюбленными и ярые революционеры. Они спорили обо всем на свете, кроме одного – русскую зиму лучше всего проводить на ласковом побережье Средиземноморья.
Царская семья
Для Романовых Ницца была вторым домом. Здесь они могли отдохнуть от утомительных обязанностей, тяжелого народного обожания и просто побыть самими собой. Зимой на юге Франции собиралось весьма представительное русское общество: великие князья и княгини, семьи государственных деятелей, императрицы и их соперницы – царские фаворитки.
Королевой средиземноморских курортов была, без сомнения, супруга Николая I. Александра Федоровна поражала прагматичных европейцев своими безумными тратами и поистине царскими капризами.
Императрица Мария Федоровна, супруга Александра III, была значительно скромнее в своих бытовых привычках. Она отдыхала не в самой Ницце, а в крошечной деревушке Ла-Тюрби в нескольких километрах от Лазурного берега. С балкона государыни открывался великолепный вид на княжество Монако. О визитах Марии Федоровны часто писали французские журналы, потому что императрица много сделала для Ниццы – например, возвела здесь православную церковь за полтора миллиона франков в память о своем первом женихе – цесаревиче Николае, брате Александра III.
Тем временем, в соседней деревне Кап д’Ай принимала гостей Матильда Кшесинская. Бывшая возлюбленная Николая II купила здесь виллу и переделала ее по своему вкусу – балерина прекрасно разбиралась в строительстве. В своих «Воспоминаниях» Матильда рассказывает очаровательную историю про свою жизнь на Лазурном берегу: «Мой швейцарец-лакей подарил мне раз по какому-то случаю белого ручного голубя, который мирно сидел на корзине с чудными цветами. Он даже не был привязан и покорно смотрел на меня. Когда я села пить утренний кофе, голубь вспорхнул с корзины на стол и стал есть крошки из моих рук. Он ничего не боялся, расхаживал преспокойно по столу. Днем он летал по саду и возвращался домой, когда ему хотелось есть и спать. Потом он уже стал садиться ко мне на голову, и я так его по любила, что взяла его с собою в Россию, как и своего нового лакея-швейцарца — Арнольда».
Сам Николай II тоже бывал на юге Франции. 8 января 1913 года в Ницце открылся отель Negresco, один из самых роскошных в мире. Историк Флориан Иллиес так описывает это событие: «Дом 37 на Английской набережной сразу же стал местом стечения европейской кровной и американской денежной аристократий: Вандербильты, Рокфеллеры, Зингеры прибыли на открытие, в первый год отель посетили восемь коронованных особ, в том числе Вильгельм II и царь Николай, первый бокал шампанского здесь выпила королева Португалии Амелия. Она сделала это на ковре площадью 375 квадратных метров, под люстрой высотой 4 метра 60 сантиметров из хрусталя «баккара», всего 16 457 элементов». Николаю II так понравилась эта удивительная люстра, что он заказал себе точно такую же – ее и сейчас можно увидеть в Большом Кремлевском дворце.
Интересно, что дед Николая II – император Александр II – всерьез планировал навсегда переехать на Лазурный берег. Он был страшно увлечен своей молодой супругой Екатериной Долгорукой, а престол мешал императору полностью посвятить себя семейной жизни. Профессор Леонид Ляшенко пишет: «В конце 1870-х-начале 1880-х годов Александр Николаевич в кругу новой семьи часто и охотно обсуждал планы своего ухода на заслуженный отдых. Закончив социально-экономическое и политическое реформирование России, император намеревался через шесть месяцев, самое большее через год, отречься от престола и вместе с женой и детьми уехать в Ниццу, предоставив Александру Александровичу заботиться о процветании государства. Эта мечта нашего героя так и осталась мечтой…»
Александра II не стало, но семья воплотила его мечту – Екатерина с детьми переехала в Ниццу. Император оставил щедрое наследство, позволившее Долгорукой вести во Франции весьма изысканный образ жизни.
Дворянские дети
Вслед за Романовыми на Лазурный берег потянулись их дальние родственники и представители мелкого дворянства. Пока родители несли скучную службу в промозглом Петербурге, дети отправлялись на зимние каникулы в Италию и Францию – в сопровождении бабушек и гувернанток. Подробные воспоминания об этом счастливом времени оставила Татьяна Аксакова-Сиверс, дочь камергера Александра Сиверса.
«Летом 1905 года дядя Коля отказался от двухмесячного отпуска, чтобы использовать его зимой на заграничную поездку. План этого путешествия разрабатывался с осени, и заранее были заказаны круговые билеты, что было удобнее и дешевле. По настоянию дяди Коли я была включена как непременная участница этой поездки. Наше отсутствие из Москвы должно было захватить рождественские каникулы и январь месяц; даже разразившееся в Москве вооруженное восстание не могло разбить этих планов…
Вилла m-me Bariquand «Le Paradou» — конечная цель нашего путешествия — находилась в той части Ментоны, которая непосредственно прилегает к итальянской границе. Гостя там, мы с Сережей часто ходили к мосту St. Louis, соединявшему две страны в местечке Вентимилья. (С этого моста, как нам рассказывали, имели обыкновение бросаться в пропасть проигравшиеся жертвы рулетки.)
Был январь месяц, и Ривьера в это время находится во всей своей красе: лазурное небо, лазурное море, стены, увитые цветущими растениями, апельсиновые деревья со спелыми плодами — но всё так хорошо известно, что не нуждается в описании. Над вторым этажом дома возвышалась башня, с верхней площадки которой открывался прекрасный вид. Помню, как однажды нас спешно созвали наверх: на горизонте ясно вырисовывались очертания Корсики…
1908 год. Наша недельная остановка в Ницце имела целью дать дяде Коле возможность проверить вновь изобретенную им систему игры в рулетку и оставить в Монте-Карло ассигнованную на это сумму. Пока он играл, мы с мамой, как всегда дружно и весело, бегали по залитым солнцем улицам Ниццы, покупая цветы, духи, апельсины и всякие прелестные мелочи, которыми так богата Франция… Раза два или три мы ездили на семейные обеды к oncle Albert’y, брату дедушки, жившему в Сен-Клу. Кульминационным пунктом семейного обеда обычно становилась прекрасная индейка, начиненная каштанами, которую сам хозяин мастерски разрезал тут же за столом».
Литераторы и революционеры
Средиземноморская зима подарила русской литературе немало замечательных произведений. Начиная от стихов Федора Тютчева и заканчивая «Мертвыми душами» Гоголя.
В 1843 году Николай Васильевич писал своему другу, поэту Жуковскому: «Ница – рай, солнце как масло ложится на всем, мотыльки, мухи в огромном количестве и воздух летний. Спокойствие совершенное; несмотря на множество домов, назначенных для иностранцев, с трудом встретишь где-нибудь одного или двух англичан, и никого более. Жизнь дешевле, чем где-либо, особенно дешевизна припасов. Ветров и не дует других, кроме южного, другим некуда просунуть носа, потому что горы стали подковою… До сих пор не было ни одного дурного дня, жарко даже ходить на солнце, так что я выбираю дорогу в тени. Говорят, что как зимою бывает тепло, так летом прохладно и приятно. Я продолжаю работать, то есть набрасывать на бумагу хаос, из которого должно произойти создание Мертвых душ».
Антон Павлович Чехов спасался от русских морозов на Лазурном берегу:«Погода здесь райская. Жарко, тихо, ласково. Начались музыкальные конкурсы. По улицам ходят оркестры, шум, танцы, смех. Гляжу на всё это и думаю: как глупо я делал раньше, что не живал подолгу за границей. Теперь мне кажется, что, если буду жив, я уже не стану зимовать в Москве ни за какие пряники. Как октябрь, так и вон из России. Природа здешняя меня не трогает, она мне чужда, но я страстно люблю тепло, люблю культуру… А культура прет здесь из каждого магазинного окошка, из каждого лукошка; от каждой собаки пахнет цивилизацией…»
На итальянском острове Капри зародились идеи русской революции. Здесь Максим Горький целых семь лет прятался от политических преследований. Историк Флориан Иллиес рассказывает: «Горький снимает пиджак. Смотрит на морской простор, не в сторону Мекки, а в сторону Санкт-Петербурга. Ему трудно думать о России зимой, когда там всё покрыто снегом, сковано морозной комой, а он тут в расстегнутой рубашке пьет кофе на берегу моря. А недавно он сидел внизу у моря с Лениным, который навестил его в эмиграции. Они играли в шахматы и думали, сколько пешек нужно пожертвовать для того, чтобы поставить мат русскому королю. Теперь же Горький задается вопросом, способен ли он здесь, на волшебном берегу, действительно послужить делу революции на Родине. Пока ему нельзя возвращаться, но он надеется на амнистию. Когда солнце всё же скрывается и Горький начинает подниматься обратно к своей вилле, он чувствует, что его нос слегка обгорел».
Вернувшись в Россию в 1913 году, писатель немедленно начал протестовать против постановки «Бесов» Достоевского. Горькому стали невыносимы эти бесконечные русские мучения, он твердил: «Хватит любить страдания, надо научиться ненавидеть их». Это говорил человек, который на Капри уже научился любить жизнь – научился мечтать о хорошем под ласковым солнцем Средиземноморья.
Исторические материалы по теме:
- Матильда Кшесинская «Воспоминания»;
- Александр Боханов «Мария Фёдоровна»;
- Флориан Иллиес «1913. Что я на самом деле хотел сказать» (есть также аудиоверсия);
- Татьяна Аксакова-Сиверс «Семейная хроника».
Поддержите проект и получите эксклюзивный исторический контент: - каждую пятницу - необычный факт из истории России с иллюстрацией; - раз в месяц бонус - интересный аудиорассказ из серии «Царские слуги». Подпишитесь в группе Уютной империи ВКонтакте ⇢ Стоимость подписки - 50 рублей в месяц. Отменить можно в любой момент. Добро пожаловать в Царскую ложу Уютной империи 💚